Глава 6.

Б. Л. Пастернак. "Ты видишь, ход веков подобен притче"

В. В. Маяковский, В. В. Хлебников, С. А. Есенин, – сколько бы не прожил каждый из них, пусть 37, 36 или 30 лет, – все они старше нас, ныне живущих. И не только потому, что жили в прошлом, а предки старше всегда, но, скорее, потому что совершили свой путь и поставили точку в недлинной повести своих лет – совершили то, что всем нам, – «все мы, все мы в этом мире тленны», – ещё предстоит.

С каждым из поэтов революции мы вновь пересекаем 1917-й год и вновь переживаем опыт освобождения. Каждый из них – Гамлет, у которого стихи – жизнь, а подмостки – мировая история. Каждый из них исполнен мучительной рефлексии, осознания сиюминутности своего действия и в то же время уникальной значимости любого поступка и творчества. Каждый из них жил в той среде, какую Гамлет именовал «слова, слова, слова», и эти «слова, слова, слова» превращались у них в Слово – то, которое единственно осиянно средь земных тревог и о котором сказано, что это Бог. Так начинают жить стихом: родина творчества – будущее, но и родина будущего – творчество. Поэтому самоценно сказанное и помысленное поэтами, которые всегда старше как потомков, так и современников. У них – ключи к преодолению прошлого, к освобождению настоящего, к неизбежности будущего.

Так начинают. Года в два

От мамки рвутся в тьму мелодий,

Щебечут, свищут, – а слова

Являются о третьем годе.

Так начинают понимать.

И в шуме пущенной турбины

Мерещится, что мать – не мать,

Что ты – не ты, что дом – чужбина.

Борис Леонидович Пастернак прожил 70 лет и, если не погиб, как Гамлет, в начале пути, то изведал все тернии русского поэта: побывал на грани сумасшествия и самоубийства, почувствовал горячее дыхание масс, обжигающую честь быть диагностом своей эпохи и холод изолированности и отщепенства, обрёл духовное освобождение и получил за него расплату. Любил, знал, что такое разбитое сердце. И вдруг был крайне резок в поступках там, где, казалось, мог пойти на компромисс. Его могла и пыталась растерзать многотысячная шатия-братия идейных товарищей от литературы в ордалиях партий, и он был согласен играть эту роль, хотя просил Авва Отче чашу эту мимо пронести. И однако, храня осознание более высокого авторства, чем его собственное, проделал весь путь, не оборвав его ни в корчме при дороге, ни в тихих закоулках зарубежья.

Может показаться, что финалом было присуждение Нобелевской премии за выдающиеся достижения в современной лирической поэзии и на традиционном поприще великой русской прозы в 1958 году и прижизненная слава гениального русского мыслителя и поэта, а это один момент его творческой биографии. Поэт никогда не существо, но условие для качества, условие обретения языка. Язык же бессмертен; он, как латынь, живёт своей жизнью и после гибели цивилизации.

Так открываются, паря

Поверх плетней, где быть домам бы,

Внезапные, как вздох, моря.

Так будут начинаться ямбы.

Так ночи летние, ничком

Упав в овсы с мольбой: исполнься,

Грозят заре твоим зрачком.

Так затевают ссоры с солнцем.

Так начинают жить стихом.

Жизнь Б. Л. Пастернака стала ответным словом на образцовый замысел творческого воображения Того, от кого и сама жизнь, и образ мира, явленный в слове, и творчество, и чудотворство.

Финал открыт, финал ещё впереди.