Общества дисциплины культура управления или управление культурой

УДК 130.2+304.5

Общества дисциплины: культура управления или управление культурой

ФГОУ ВПО «Новосибирский государственный университет экономики и управления». Россия, 630091, Новосибирск, ул. Каменская, 56.

E-mail: obssib@mail.ru

Статья поступила 16.05.2011 г.

В статье рассматриваются культурно-исторические возможности перехода индустриальных обществ от дисциплинарных технологий политической власти к технологиям контроля. Показано, что экономическое реформирование является только одним из аспектов целостного культурного перехода к современному инновационному обществу, в котором ведущая роль принадлежит не столько труду и капиталу, сколько институтам знания.

Ключевые слова: институты знания, общества дисциплины, властные технологии контроля, наука, культурные переходы.

The paper regards the cultural and historical opportunities for the industrial societies to transform the disciplinary methods of power into the control technologies. Economic reforms are shown to be just one of the aspects of integral cultural transforming on road to the modern innovation society. The leading role at this process belongs rather to the institutions of knowledge than the factors of labour and capital.

Key words: institutions of knowledge, discipline societies, control, science, culture transforming.

Управление, как и любой другой вид экономической и политической деятельности, обладает рядом характерных особенностей, имманентных самой культуре исторических обществ. Наряду с выявлением закономерностей, общих для ряда объектов социального и гуманитарного знания, изучение этих особенностей помогает принимать управленческие решения, наиболее адекватные настоящему положению дел, как на региональном и национальном уровне, так и на уровне планирования инвестиционных стратегий частных и государственных корпораций.

Наиболее общие закономерности социального развития в отечественной науке описывались прежде в терминах исторической теории К. Маркса, позднее на основании экономических моделей Дж. М. Кейнса, Ф. фон Хайека, М. Фридмана. В последней трети ХХ века в американской и европейской философии возникли концепты современного социального развития М. Фуко (общества контроля и дисциплины), Д. Белла (постиндустриальное общество), Э. Тоффлера (Третья волна), У. Бека (общество риска) и др. Так, согласно концепту истории М. Фуко, общества дисциплины приходят на смену обществ суверенитета в XVIII–XIX веках. В отличие от обществ суверенитета, дисциплинарные общества ориентированы не столько на сбор налогов с населения страны, сколько на организацию фабричного производства и сопутствующих ему гигантских пространств изоляции, отношения между людьми в которых строго регламентированы и не подвержены пересмотру. Власть организует эти пространства таким образом, чтобы человек проводил в них большую часть своей жизни: с детства семья и школа ограничивают круг его общения и, в известной степени, подчиняют своему уставу, который, как и устав воинской службы, выверяет поведение в соответствии с казарменным распорядком, исключающим тлетворное влияние улиц и площадей. «Идеальным» изоляционным проектом выступает заводское и фабричное производство, которое концентрирует и распределяет пространство и упорядочивает время с целью такого расположения производительных сил в пространственно-временном континууме, чтобы полученный результат превышал сумму изначальных сил.

Переход от дисциплинарных обществ к обществам контроля, как правило, происходит в точках бифуркации. В США период бифуркации продлился с начала Великой депрессии и до принятия Ф. Д. Рузвельтом антикризисных мер; в Европе – с конца второй мировой войны до начала реализации закона об экономическом сотрудничестве (апрель 1948), который предусматривал четырёхлетнюю программу экономической помощи странам послевоенной Европы (план Дж. Маршалла). На совещание о возможности реализации плана 12 июля 1947 г. в Париж были приглашены делегации Советского Союза и стран Восточной Европы, однако режим И. Сталина не допустил присутствия представителей ни одной из социалистических стран. Бифуркационную фазу, которая началась с Октябрьского переворота и завершилась гражданской войной, Россия пережила на четверть века ранее и вышла из неё путём создания плановой экономики. Произошло это путём ужесточения властных технологий принуждения к труду, то есть технологий общества дисциплины, и тотальной национализации средств производства.

В точке бифуркации индустриально развитые страны, США прежде всего, нашли иной выход. Меры, предпринятые Ф. Д. Рузвельтом, а затем Дж. Маршаллом, носили инновационный характер и опирались на добросовестный социологический и экономический анализ исторической ситуации. Говоря словами Н. Макьявелли, они «думали не только о сегодняшнем дне, но и о завтрашнем и старались всеми силами предотвратить возможные беды, что нетрудно сделать, если вовремя принять необходимые меры, но если дожидаться, пока беда грянет, то никакие меры не помогут, ибо недуг станет неизлечимым» [2, с. 14]. Общества контроля вызывают к жизни властные технологии соблазнения и контроля, инновационные для своего времени. Своим возникновением общества контроля обязаны экономическим проектам, которые были инициативно разработаны институтами знания и реализованы, благодаря политической воле, традициям демократии и либерализма.

Согласно Д. Беллу, главными структурами доиндустриального общества были церковь и армия, а сферой производства – сельское хозяйство с работниками-батраками и трудоёмкими немеханизированными технологиями. Это в целом соответствует тому, что у К. Маркса в классовой теории обозначалось как феодализм, а у М.Фуко – как общество суверенитета. Определяющей для индустриального этапа развития явилась промышленность со своей корпоративной структурой – то, что и есть капитализм, по К. Марксу, или дисциплинарное общество, в соответствии с историческим концептом М. Фуко. Индустрия представляет собой машинное производство, капиталоёмкие технологии, квалифицированных рабочих. Повышение квалификации в течение всей жизни, теоретические знания и университет, как главная общественная структура и место производства, накопления и трансляции знаний, отличают постиндустриальный этап – этап сервисной экономики и ускоряющихся темпов развития информационного сектора. Информатизация позволяет торговать услугами, невзирая на расстояния. В распространении знания компьютеризация заняла такое же место, какое прежде занимал транспорт и средства передачи звука и изображения. Так, изменения, происшедшие на финансовом рынке за последнюю треть ХХ века, привели к качественному пересмотру способов получения прибыли крупным финансово-банковским и промышленным капиталом. Вместо ссуд предприятиям банки всё чаще предпочитают предоставлять потребительские займы населению, используя при этом кредитные платёжные карты и другие электронные средства информационного тысячелетия. Тем самым посредством финансового рынка реализуются властные механизмы обществ контроля. М. Фуко называл их технологиями соблазнения и манипулирования: человек отныне не человек-заключённый, но человек-должник.

Несмотря на наличие общих эволюционных закономерностей, экономическое и социально-политическое развитие обществ не является последовательным, однотипным, равновесным. Это обусловлено традициями, культурным многообразием исторических обществ, когда за «маленьким холмиком» экономического реформирования открываются «горные вершины» культурного перехода. Буддиста невозможно заставить работать быстрее, поскольку он верит в переселение душ и считает, что всё, что не успел выполнить в этой жизни, сделает в следующей. В дисциплинарном обществе, в котором принято воздавать чиновнику за оказанные услуги, гораздо тяжелее бороться с коррупцией, чем в обществах контроля, где инновационное развитие стало критерием работы бюрократического аппарата. Культурные различия, конечно, не отменяют действия конкурентных сил при формировании равновесной цены или эластичности предложения по цене товара, но предопределяют объёмы и направления инвестирования, психологию и модель накопления, темпы и масштабы потребления. Так, отечественная модель управления сложилась, как отмечает А. П. Прохоров, фактически в военных условиях и потому имеет два режима работы – стабильный, который, по сути, является застойным, и кризисный, или аварийно-мобилизационный. Многочисленные исторические примеры обнаруживают, что в стабильном состоянии национальная модель управления неэффективна, зато в аварийном режиме стиль действий всех управленческих звеньев меняется коренным образом, и они начинают работать результативно. Это происходит в том случае, «если лютость собственного начальства становится сопоставима с жестокостью внешнего врага» [4, с. 101]. В. С. Диев полагает, что «многие трудности становления рыночной экономики в нашей стране порождены именно пренебрежением к особенностям российской истории и менталитета. Чётко сформулированная национальная модель управления может играть роль важнейшего фактора долговременного объединения страны для построения процветающего общества и служить условием эффективности практики управления» [1, с. 45–46].

Анализ динамики социальных процессов и хозяйственного развития (см. [5]) позволяет сделать вывод о том, что в современную модель экономического управления наряду с такими факторами производства как земля, труд и капитал должны быть включены институциональные формы получения и организации знания. Это, несомненно, относится в первую очередь к постиндустриальным обществам, но также и к индустриальным обществам, которые желают быть «современной, устремлённой в будущее молодой нацией», занимающей достойные позиции в мировом разделении труда [3]. Земля как фактор производства была институционализирована в обществах суверенитета. Собственник земли, феодал, воплощал законную власть. Позднее дисциплинарные общества институционализировали капитал в либерально-демократических системах политических партий. Политическая власть капитала стала возможной во многом благодаря буржуазным революциям, потрясшим Европу в новое время. Труд как фактор производства также имел революционное значение, пока не был институционализирован кейнсианскими реформами в формах жёсткого государственного регулирования рыночных отношений. Таким образом обрели второе дыхание профессиональные союзы, возникла система социального обеспечения и охрана труда. Что касается знания, его институционализация в политической системе государства была осуществлена разве что в утопии Ф. Бэкона «Новая Атлантида» или в фантастических романах И. А. Ефремова, хотя необходимость институционализации знания становится всё более настоятельной вместе с ростом значения науки как нового фактора производства.

Ныне роль научного сообщества не может и не должна ограничиваться разработкой экспертных оценок экономического развития страны. Уровень производительности труда на одного занятого в российской экономике по паритетам покупательной способности составляет 27 % от уровня производительности в США и 42 % от уровня Германии и Японии. Это означает, что российская экономика находится в стадии развития Западной Европы конца 1960-х гг. и Южной Кореи начала 1990-х. Не лучше обстоит дело и с инфраструктурными изменениями. Общая протяжённость российских федеральных автодорог на 1 ноября 2009 г. составляла 43700 км, при этом темпы реконструкции и обновления автодорог не превышают 1 % в год, а строительство идёт ещё меньшими темпами. В то же время за период с 1997 по 2008 гг. в Китае сдано в эксплуатацию 55000 км хайвэев. С 2009 г. фактически прекращено федеральное финансирование строительства метрополитенов в российских и украинских городах-миллионерах; в это же время Госсовет КНР принял решение о строительстве 89 новых линий метрополитена общей протяжённостью около 2500 километров в 22 городах страны. Согласно программе расширения действующих метрополитенов и строительства новых в Китае планируется освоить более 146 млрд. долл. Деятельность по планированию, изысканию средств и привлечению фирм к строительству координирует Национальный комитет.

Очевидно, что усилия по строительству и поддержанию в рабочем состоянии одной только транспортной сети свидетельствуют о крайне бедственном положении всей экономической инфраструктуры на постсоветском пространстве. С ухудшением состояния инфраструктуры и продолжением монетаристского курса рассчитывать на высокотехнологичный рывок отечественной экономики не приходится, даже если инновационный путь развития и декларировать политически. Вне систематического контроля и участия науки разрозненные усилия правительства по модернизации экономики, будь то внедрение последних медицинских, энергетических или информационных технологий, разработка космических и телекоммуникационных систем, радикальное увеличение энергетической эффективности, модернизация государственных предприятий, создание комфортабельных условий для научных исследований мирового уровня, рискуют так и остаться «словами, отлитыми в граните». Перед лицом подобных задач недостаточно, чтобы наука, авангард современной культуры, играла роль служанки по вызову у частных и государственных корпораций. Существует настоятельная необходимость в организации научного сообщества как мощного института знания, который может быть наделён властными полномочиями с тем, чтобы разделить ответственность не только за технологическое развитие, но также и за принимаемые с его одобрения экономические решения. Институты знания, таким образом, могут быть вовлечены в современные технологии власти как в обществах с постиндустриальной экономикой, так и в обществах дисциплины, которые ещё только намечают пути экономического развития. Это будут общественные и политические институты знания.

В России преодоление хронического экономического отставания, также как и выявление технологического паритета с другими странами, областей отставания от мирового уровня, глубоких разрывов между фундаментальными исследованиями и внедрёнными в хозяйственную практику технологиями – всё это требует институционализации науки в проектировании и принятии властных решений. Институционализация знания особенно актуальна при разработке и принятии наиболее важных, судьбоносных для социально-экономического развития страны решений. В целях устойчивого экономического развития необходимо создание единой системы экзаменационных проверок уровня знаний и компетентности чиновников всех ветвей власти как на региональном, так и на федеральном уровне. Чем выше по должности, тем компетентней по роду своих занятий, – вот каков, по-видимому, принцип грядущего контроля. Возможно, это единственный путь избегнуть засилья посредственности на государственных должностях. Суть в том, что скорее учёным следует инспектировать правительственных чиновников, чем бюрократии имитировать усилия по экономическому развитию. Следует добиваться такого положения дел, когда не столько исследовательские коллективы управляются бюрократической машиной, сколько действия представителей власти контролируются научным сообществом. Будет ли этот научный контроль всеохватным, тоталитарным? Едва ли. Это вопрос о технологиях власти в обществах контроля или вопрос о том, как приблизиться в своём развитии к этим обществам, а не вопрос об отказе от либеральных и демократических исторических завоеваний. Создание единой системы государственного прогнозирования, с помощью которой субъект власти на научной основе определял бы приоритеты стратегического развития страны, концентрируя усилия на базовых направлениях, необходимо в такой же степени как единые инновационные цепочки, где уже есть все звенья – от идей до их коммерциализации.

Во время серьёзного экономического спада политическая власть в России пытается создать дополнительный текущий доход за счёт расходования государственных фондов. Означает ли усиление роли государства, как прямого источника конечного спроса, первый шаг на пути к реализации кейнсианской модели экономического управления? Пожалуй, нет лучшего способа погубить технологическую модернизацию, как возложив её на одни только рыночные механизмы, увязшие в топливно-сырьевом секторе производства. Интересы нефтяного и газового капитала, единолично формирующие субъект власти, ведут страну в никуда: без наукоёмких производств и современной инфраструктуры бизнеса – основы постиндустриальной экономики – невозможны ни самостоятельная внешняя политика, ни государственный суверенитет.

Как средний путь между раздаточной и рыночной экономикой, кейнсианские преобразования способствовали развитию экономики и технологий власти. Они сделали возможным наукоёмкое производство и новейшую бизнес-инфраструктуру; именно они послужили основанием современной постиндустриальной экономики. Супервычисление, альтернативные источники энергии, нано- и биотехнологии не могут не опираться на мощное финансирование школьных программ, целевой государственной политики подготовки кадров и, что не менее важно, обеспечения достойного уровня жизни этих кадров у себя в стране, а не за рубежом. В условиях глобального финансового кризиса дисциплинарные общества вынуждены размещать крупные государственные заказы, способные оживить совокупный спрос в масштабах национальной экономики, на предприятиях, модернизирующих производство. Так или иначе, инновационное развитие не может не реализовывать сценарий кейнсианской модернизации экономики.

В настоящий момент альтернативной возможностью инноваций и модернизации является естественноисторическое развитие событий, всё более углубляющее противоречия между технологиями власти и уровнем развития производства на постсоветском пространстве, между резким увеличением потребления за счёт кредитования и уровнем развития производительных сил, соответствующим дисциплинарному обществу. Общественная система, как система с рефлексией, начинает вести себя стихийно, не дожидаясь рефлексивных мер политической власти. Промедление с принятием мер во время экономических потрясений только усиливает стихийность и непредсказуемость поведения общества, самоорганизация которого приобретает формы противостояния и сопротивления существующему порядку вещей.

Литература

1. Диев В. С. От «рационального» к «социальному» в принятии решений. Вестн. Новосиб. гос. ун-та. Серия «Философия». 2009. Т. 7. Вып. 2. С. 41–46.

2. Макьявелли Н. Государь. М.: АСТ: АСТ МОСКВА: ХРАНИТЕЛЬ, 2007.

3. Медведев Д. А. Послание Федеральному Собранию Российской Федерации. 12 ноября 2009 г. news.kremlin.ru/transcripts/5979

4. Прохоров А. П. Русская модель управления. М.: Эксмо, 2007.

5. Соловьёв О. Б. Институты знания и технологии власти: На пути к современной модели экономического управления. Saarbrucken: LAMBERT Academic Publishing, 2011. 410 c.

[1] Соловьев О. Б. – кандидат философских наук, доцент кафедры философии Новосибирского государственного университета экономики и управления.